Белая роза, Черный лес  - Оуэн Дэмпси

Франка не решилась спорить. Беркель поднялся.

– Ладно, решено. Машина у меня рядом. Ты готова?

– Нужно заплатить.

– Оставь на столе.

Франка бросила на стол смятые купюры. Беркель, выходя, не сказал ни слова. Он открыл заднюю дверь черного «Мерседеса», и Франка погрузила лыжи и палки. Усевшись спереди, она поставила рюкзак в ногах.

Не болтай лишнего и почаще кивай.

Поговорили про общих знакомых. Франка не могла понять, пытается ли Даниэль что-то выведать или вправду считает, что они старые друзья. Может, и то, и другое – или ни то, ни другое.

На пропускном пункте Франка предъявила документы, а Беркель нарочито небрежно – офицер! – отсалютовал. Когда выехали из города, она попросила:

– Расскажи еще про твоих мальчиков.

– Они замечательные, просто замечательные. Других таких красавцев я не видел. Настоящие молодые арийцы. Мы ими гордимся. Юргену всего три, а он уже поет гимн.

Пока Беркель разливался про сыновей, Франка молчала и переводила дух, но потом он опять завел про величие рейха и гений фюрера. Минуты ползли мучительно медленно. Увидев поворот, где ей нужно было выходить, Франка обрадовалась ему, как оазису в пустыне.

– Даниэль, высади меня здесь; я тебе очень благодарна. Ты такой добрый. Многие никогда не простили бы мне того, что я сделала. Да, я допустила ошибку, теперь же изо всех сил стараюсь жить правильно.

Беркель свернул к обочине и посмотрел на Франку.

– Моя работа – подозревать всех и каждого, – и я подозреваю. Был рад с тобой повидаться, хотя для меня ты не только хорошая знакомая. Ты – осужденный враг государства. На мой взгляд, каждый ариец имеет право на второй шанс, однако твою преданность рейху и нашему великому фюреру еще нужно доказать. Надеюсь, мы никогда не встретимся в официальной обстановке. Знай: я за тобой наблюдаю.

– Я уже сказала, что на днях еду в Мюнхен.

– Если так, желаю тебе удачи. Хайль Гитлер!

– Хайль Гитлер, – слабо отозвалась Франка. Она надела рюкзак, а Беркель вышел помочь ей с лыжами.

– Приятно было побеседовать. Надеюсь, ты обретешь наконец мир. И смотри получше, с кем связываешься.

Франка кивнула, и он сел в машину. Она долго стояла на месте, провожая «Мерседес» взглядом. Чувствовала она себя отвратительно – оскорбленная, униженная, противная сама себе. Лесной домик в горах – уже не безопасное убежище. Нацисты, которых она теперь презирала сильнее, чем когда-либо, скоро доберутся и сюда.

Приближался вечер, и стоять, размышляя о разговоре с Даниэлем, времени не оставалось; впрочем, Франке это было на руку. Она встала на лыжи и пошла в сторону дома.

Поскольку Беркель думает, что она уедет в Мюнхен, сюда гестапо не явится. Но вдруг они ищут парашютиста?

Подъем с тяжелым рюкзаком на спине был намного труднее спуска, и Франке пришлось остановиться и передохнуть. Дневной свет начинал меркнуть; до домика она добралась уже в сумерках. Плавно опускались снежные хлопья. Окно спальни было темным. Наверное, спит, подумала Франка. Может, теперь, когда она потащилась ради него в город, он ей поверит? Интересно, сколько еще он будет притворяться?

У домика Франка сняла лыжи, отряхнула и прислонила к стене. Дверь открылась с громким скрипом. По гостиной гуляли желтые и оранжевые отблески огня. Как же ему удалось подбросить дров? И тут Франка его увидела: он сидел у окна в кресле-качалке и целился в нее из отцовского пистолета.

Она спустила с плеч лямки рюкзака, и тот упал. Гость смотрел на нее, не отводя пистолета. У него подергивались веки и рот кривился от боли. Франка выругала себя: нужно было как следует спрятать оружие. Кто мог подумать, что он вообще выберется из постели, тем более – доползет до столика в прихожей.

– Как вы выбрались из комнаты?

– Вопросы задаю я.

Его палец на спусковом крючке напрягся.

– Я привезла вам морфий. У вас, наверное, страшные боли. И еду привезла – на несколько дней нам хватит.

– Я вас спрашиваю: зачем я здесь? Для чего вы меня сюда притащили?

От такой неблагодарности Франка опешила. Он, конечно, боится – один, в чужой стране. Спасибо еще, не выстрелил сразу, как она вошла.

– По необходимости притащила. До ближайшей больницы очень далеко, и туда мне вас было не довезти.

– Вы кому-нибудь про меня рассказывали?

– Нет.

– Почему?

– Вы сами просили. Сказали, что если о вас узнают, ваше задание будет провалено.

Он не отвел пистолета. И, кажется, не знал, о чем еще спросить.

– Как я вам уже говорила, меня зовут Франка Гербер. Я из Фрайбурга, а это летний домик моих родителей. Их обоих нет в живых. Отец погиб недавно, во время бомбежки. А мама умерла восемь лет назад, от рака. – Франка хотела рассказать и про Фреди, но поняла, что не сможет. Она и так уже была на грани. – Я вас сюда притащила, поскольку вы нуждались в помощи. Вы бы погибли. Это вообще чудо, что я вас нашла.

– А зачем вы меня тут держите? – Голос у него дрогнул – от боли или от чего-то другого.

Франка смотрела на поднятый пистолет.

– Потому что больше негде. На дорогах заносы. А до трассы я вас не довезу – с двумя-то сломанными ногами. – Она кивнула на рюкзак. – Я привезла бинты и все прочее. Могу наложить вам гипс, если вы не против.

– Откуда мне знать, что вы не агент союзников и не держите меня здесь, чтобы завоевать мое доверие?

– Я не агент, я медсестра из Фрайбурга.

«Капитан» опустил пистолет, но тут же снова поднял.

– Я хочу снять шапку и перчатки, – сказала Франка.

Он кивнул, и она, сняв, бросила их на пол. Двинулась к нему, протягивая руки ладонями вверх, словно подходила к злой собаке.

– Вам нечего бояться. Я ни на кого не работаю. И ничего не замышляю.

– А что вы со мной собираетесь делать?

– Дождусь, пока вы сможете уйти. Я не прошу вас рассказывать о вашем задании. И вообще разговаривать. Просто поверьте: ничего плохого я вам не сделаю.

Франка старалась побороть дрожь в голосе. Она шагнула к стулу. Собеседник не возражал, и она села.

– Кому вы намерены меня передать?

Он закашлялся и прикрыл рот рукой, однако пистолета не опустил.

– Никому я вас передавать не собираюсь – если сами не попросите.

– И телефона нет? Ни одного на несколько километров вокруг?

– Мы одни. Хотите – застрелите меня, тогда тоже умрете. Опять начался снегопад. Вы здесь не одну неделю просидите. Передвигаться вы не способны и без помощи просто погибнете. Поверьте, ничего плохого я вам не сделаю.